Кавказский терренкур: горы и города
Писать о горах – это примерно как о любви: скорее всего, безнадёжно и бессмысленно – все лучшие слова давно уже сказаны, и любое «новое» неизбежно будет выглядеть банальностью.
Но как не писать о горах? Они ведь дарят невероятные по накалу эмоции. И поражают масштабами – именно масштабами! – красоты. И всегда они такие новые, такие разные. Альпы не похожи на Атлассы, Алтай на Кавказ.
Совсем недавно мне довелось оказаться вблизи кавказских вершин, а то и практически на подступах к ним. Это была поездка по Северному Кавказу – Ставропольскому краю, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Эмоциями и аллюзиями городской части того путешествия я поделился в первой части этого тревел-диптиха. Сегодня – о горах.
Чувство горы
Мы не соизмеримы с горами. Причём вовсе не только размерами. Смотришь на горы с дистанции – и хоть какая-то надежда осознать их величие, возраст, значимость в мироздании по сравнению с тобой, в общем-то несущественным. Когда ты не рядом, а непосредственно там, в горах, это уже совсем иное чувство: ты внутри какого-то другого мира – отчасти чужого и опасного, но гораздо больше волнующего и притягательного. При этом я ведь ни разу не горнолыжник – кататься никогда даже не пробовал. Но пресловутое чувство горы включает даже у меня и физическую составляющую – элемент чувственного, а отнюдь не только визуального наслаждения. Мы к этому ещё вернёмся.
К чувству горы, впрочем, надо готовиться, настраиваться на него. Для этого и важно сначала присмотреться к горе на дистанции, со стороны. Едешь так по Карачаево-Черкессии вдоль Кавказского хребта, через перевал Гумбаши, проскакиваешь совсем маленькие и побольше города и посёлки, а фоном почти постоянно – эта самая линия горных вершин. Порой чёткая, порой размытая туманами и прочей хлябью. То ярко-зелёная, то убелённая снегами. Сплошная или прерывистая по горизонтали.
Ощутил? Впитал отличия от виденных тобою ранее горных ландшафтов? Теперь можно и на подъёмник.
К тому же, мы приехали. Горнолыжная база Архыз – первый пункт на нашем горном пути.
Архыз – курорт совсем молодой: открылся в декабре 2013-го. И, знаете, это хорошо: ничто в его облике не напоминает о советском образе курорта, отпечаток которого есть даже и на некоторых наших курортах горнолыжных – ныне действующих, но заложенных в тех, прошлых временах. Здесь, в Архызе, всё современно и компактно: площадь-то небольшая – всего 20 гектаров.
Проехались мы на современной канатке «Млечный путь».
Обозрели эко-тропы для летних прогулок, горнолыжные трассы – для зимы. Первые весьма живописны и явно о силам и малым, и старым. Оценить вторые не берусь: во-первых, не сезон пока, а во-вторых, увы, как уже говорил, не катаюсь. Они, впрочем, уже оценены и высоко: в 2016 годы Архыз получил премию «Лидеры спортивной индустрии» в номинации «Лучший молодой горнолыжный курорт России», а в 2018-м удостоился лауреатства Национальной премии в области физической культуры и спорта.
Канаток тут в сезон работает четыре, 14 километров трасс разного уровня на южном склоне, 11 – на северном. Хорошо укомплектованный прокат горнолыжного оборудования – не надо ничего с собой везти.
Несколько отелей весьма приличного уровня (жили в четырёхзвёзочной «Вертикали»), несколько кафе и ресторанов (вкусно поужинали в «Трамплине»).
А поутру – опять в дорогу. Только не проскочите мимо находящего совсем неподалёку Аланского (или, иначе Нижне-Архызского) городища – поворот к нему сразу после речки Большой Зеленчук: храмы, пусть даже заброшенные, выглядят на фоне очень зелёных гор весьма фактурно – есть тут что поснимать. И это вообще-то X-XII века.
Южный храм (или Церковь святого Ильи) считается самой древней из действующих церквей России. Есть ещё красивые, построенные по классическим канонам архитектуры Средний и Северный храмы.
Если горы – это, по моим ощущения, сама гармония, то храмовые «вкрапления» добавляют в горную «картинку» ещё и духовный акцент, хоть и с грустинкой: восстановить бы всё тут по-людски.
Эльбрус, открой личико!
Иногда на меня находит, и я в своих текстах начинаю размышлять о том, почему каждый новый город для меня – либо женщина, либо мужчина, причём вне зависимости от грамматической принадлежности его имени. С горами такое впервые.
Погожими днями нашего кавказского путешествия – с солнцем и голубизной небес – оказались лишь первый и четвёртый. Во второй же и в третий (а именно в третий нас ждал – или ждала? – Эльбрус) было, как в песне: «Здесь у нас туманы и дожди». Так вот, фланируя на микроавтобусе вдоль Кавказского хребта по пути в Архыз, мы в какой-то момент остановились на симпатичной смотровой площадке – поснимать Эльбрус вдали. Было ещё вполне по-летнему ясно, но… до определённого предела: там, на самом верху, где маячили оконечности Эльбруса (а напомню: западная его вершина – 5 642 метра, восточная – 5 621 метр), клубились густейшие облака, сливочно взбитые с вершинными снегами. И я увидел такую вот прекрасную Эльбрус – девушку в парандже, согласно мусульманской традиции спрятавшую от посторонних взглядов своё лицо. А потому (я о таком своём восприятии уже не раз говорил друзьям-мусульманам) ещё более влекущую; загадка влечёт всегда. Девушка Эльбрус открывает свой нежный лик лишь самым близким из мужчин – мужу, отцу, брату, сыну, а в нашем случае, как я понимаю, самым отважным альпинистам. Забегая вперёд, скажу: мне так и не открыла. И, наверное, права.
К эльбрусскому подножию (к «ступням» этой неприступной для многих прелестницы) привезли нас уже со стороны Кабардино-Балкарии – из Нальчика, города, который даёт старт дорогам к нескольким обличиям горных красот.
У ног красавицы лил нескончаемый дождь, и те, кто предусмотрительно не запасся дождевиком, вынуждены были купить их на месте, на поляне Азау, где вообще-то можно купить или арендовать всё, что требуется претенденту на покорение вершин. Плюс к дождю был густейший, с видимостью максимум на десяток шагов вперёд, туман (вот почему, кстати, и мечтавшейся хорошей съёмки у меня не случилось).
Тем не менее, на одном из 11 подъёмников горнолыжного курорта Приэльбрусье мы направились к станции Гарабаши – нашему конечному пункту назначения здесь: дальше, к знаменитой 11-й станции, а потом и к вершинам, нашему брату-путешественнику путь заказан, откинуть эльбрусскую «паранжду» вправе лишь оснащённый и подготовленный альпинист.
Но ведь Гарабаши – это тоже круто! Это 3 847 метров над уровнем моря! Моя личная рекордная высота к тому времени составляла 2 600 с чем-то метров: помню, в Альпах, в Санкт-Морице, в разгар июньской жары «под ногами», мы ужинали на террасе горного ресторана, и в бокалы щемяще нежного швейцарского розе падали тут в нём таявшие снежинки.
Уже на предпоследней из станций эльбрусского подъёма, на станции «Мир» (3 455 метров над уровнем моря) дождинки смешались со снежинками, и моего фотообъективу стало плоховато… кстати, сам я вовсе не ощутил никакой «горняшки», которой меня пугали накануне. Разве что холодно да сыро. Но это всё о том, что не принимает девушка-Эльбрус чужого мужчину.
И всё-таки я тут, на Гарабаши – можно сказать, у самой «шеи» красотки! Туман – густейший: не видно толком ничего. Да и, успокойся: всё бы тебе ненароком-невзначай подглядеть за чужой прекрасной девицей!
Несколько отчаянных кадров – налево-направо, направо-налево – и скорей, под крышу, в тёплую кафешку, к живительному глинтвейну.
Ах, Эльбрус, Эльбрус – так и не познал я тебя. Как видно, не заслужил. Но, вы же, наверное, уже поняли: чем тщательнее «закамуфлирована» девушка, тем богаче и нюанснее картины – и визуальные, и кинестетические – рисуемые нашим (моим, по крайней мере) воображением.
Так и не увидел я твой лик, милая Эльбрус. Но всё равно я тебя люблю.
Красота как оправдание
В последний день кавказской поездки, к моменту нашего визита в Чегемское ущелье, к Чегемским водопадам, погода идеально расчегемилась.
В подсветке яркого солнца плавные линии гор, затейливо рассаженных дизайнерской рукой Всевышнего перед поляной парадрома «Флай Чегем», выглядели особенно романтично и даже немного чувственно… потому что женственно.
А парившие разноцветными мухами на их фоне парапланеристы делали эту картинку и вовсе то ли брейгелевской, то ли рубенсовской: не хватало разве что слуги с опахалом, который отгоняет от спящей обнажённой госпожи назойливых насекомых.
Воспользовавшись посткарантинным отпуском и ясным днём (к тому же, выходным), народ заполнил территорию плотно, и организатор всего этого действа только успевал, формируя очередную группу, усаживать её на грузовик и отправлять к месту парапланного старта. – Классно? – спросил я его. – Бизнес сегодня идёт как надо?
– Нервно, – уточнил он. – Предпочитаю, когда такие же объёмы растянуты на несколько дней. Но, ничего, справимся. Смотрите, какая красота! – и он указал в небо на уровне гор. В это время как раз пошёл на спуск очередной парапланерист.
«Флай Чегем» отлично придуман и организован. Можно приехать со своей палаткой и за символические деньги разбить её на специально отведённом участке. Можно, что, конечно, подороже, поселиться в аккуратном и чистом коттедже. Есть ресторанчик, где, говорят, вкусно кормят – кофе, по крайней мере, варят качественный. Есть прокат оборудования.
А главное, есть романтика. Как же изголодался по ней народ за многие месяцы домосидения!
Неподалёку – ещё два романтических места: про смерть и про жизнь. Эль-Тюбю называют Городом мёртвых. На самом деле, это село, около которого расположена череда средневековых усыпальниц. Когда-то в них были богатые захоронения, но от них ныне, увы, ничего не осталось. А раскопанные археологами следы древнего поселения оцениваются возрастом в несколько тысячелетий. Да и многим строениям самого села непонятно, сколько лет отроду.
И всё же, я, наверное, неправ, говоря о том, что романтика Эль-Тюбю – о смерти, о тщетности сущего. Ведь что-то всё-таки остаётся. И это что-то бережно хранится через многие сотни лет – как такие вот гордые некрополи на пригорке.
И уж совсем про жизнь – сакля Кайсына Кулиева, народного поэта Кабардино-Балкарии. Тоже ведь был тот ещё романтик! Люди старшего поколения могли его видеть много лет назад по телевизору. И даже слышать песню на его стихи, немного переиначенные примадонной Аллой Пугачевой («Женщину, которую люблю» она заменила на «Женщину, которая поёт»).
Идея такого мемориала возникла, кстати, совсем недавно, в 2012 году, а сейчас это уже популярное у туристов место. В сакле, где родился поэт, сохранены артефакты быта балкарского жилища, материалы о самом Кайсыне Кулиеве. А главное – дух творчества человека, который всю жизнь признавался в любви: к женщине, к горам – к Красоте!
Кавказ, он ведь вообще такой – о Любви. Если в вашем сердце нет любви к Красоте, не советую вам туда ехать – ничего не почувствуете. Порой эта Красота будет выглядеть загадочной, неприступной, «спрятанной» – имеет она на это право!
Но иногда вдруг раскроет свои уста в улыбке, будто говоря вам: может, я и не спасу мир – пусть сам себя спасает, но, по крайней мере, оправдываю его существование.
Константин Исааков
Фото автора
-0-
