Константин Исааков, тревел-журналист: «Умереть не страшно?»
Вот уже несколько лет по соцсетям бродит мем великолепного Валентина Гафта: «Умереть не страшно. Страшно, что потом тебя сыграет Безруков». Но я сейчас не об актёрстве.
На прошлой неделе этот мем модифицировался: «Умереть не страшно. Страшно, что потом тебя изваяет Потоцкий».
Сразу оговорюсь: личность скульптора Григория Потоцкого в данном случае мне не особо интересна – это, скорее, некий типичный образ, повод для обобщения. Таких много. Просто этот ваятель попался под горячую руку. Поскольку на прошлой неделе явил миру своё новое произведение, торжественно установленное на территории московского Музея Сергея Есенина.
Про что, спросим мы, «мессидж» автора? В своих многочисленных интервью он восторженно произносит некие слова о «русской красоте», об «ангеле со сломанными крыльями» (насчёт «ангела Есенина», однако, могу как филолог поспорить).
Абстрагируясь от личности героя, то бишь поэта, попробуем, однако, внимательно вглядевшись, понять, что же мы, в результате, видим. Некое тело в крайне неестественной позе упирается тремя из четырёх конечностей (четвёртая витает в воздухе) в постамент. Две из конечностей, по задумке автора, должны восприниматься как крылья, но больше напоминают ласты (только явно не «скленные»). Напрягая свой визуальный опыт в теме, могу допустить: скульптор, вероятно, мыслит себя продолжателем образности брейгелевского «Падения Икара»? Но там вообще-то кисть великого фламандца выразила идею тщетности творческого подвига как-то ну не настолько детсадовски прямолинейно, банально. На знаменитой картине Питера Брейгеля – просто нога в воде… а жизнь вокруг идёт своим чередом. Честно: берёт за сердце.
А вот Есенин с ластами не берёт. Впрочем, тем-то и отличается Искусство от «изображательства», образность от пошлости, поиск понимания своего героя от задачи «чтобы похоже получился». Берёт – не берёт. Терциум, как говорится, нон датур.
Нет, пожалуй, совсем уж отрешиться от личности упомянутого скульптора мне не удастся: очень уж лицо знакомое! Ну да, время от времени встречаю его на приёмах в том или ином посольстве, чаще – в латиноамериканских.
И, знаете, это тоже мне представляется своего рода трендом XXI столетия в среде российских «деятелей искусства». Светиться всегда, светиться везде! Ясное дело, задача – продать продать (или, в крайнем случае, «подарить» – ввёл-то моду на «дарение», помните, кто?) иностранцам свою работу, можно просто себя – чтобы в какую-нибудь халявную делегацию потом включили. И ходят-бродят по множеству диппредставительств, попивая «винишко» и что покрепче и произнося высокопарные слова об очередной «самой лучшей в мире стране» узнаваемые актёры, чьих ролей не никак вспомнить, но чья дружба с власть имущими на слуху, или писатели – те, что вполне обходятся без читателей. Художники тоже ходят – их у нас много. И у них, как правило, получается! Тот же Потоцкий уже много чего пристроил в разных странах. А небезызвестная «кинозвезда», дружественная мэтру, уже полмира так объездила.
Да и ладно. И пусть! Если на товар есть покупатель, то не наше с вами дело – мешать обсуждать методику продаж. Я о другом. Об облике наших, российских городов. С начала нового тысячелетия их площади и другие открытые и закрытые пространства заполнили в необозримом количестве произведения монументального искусства весьма сомнительного вкуса. Одни из них воплощают либо больные фантазии их авторов (Есениным, например, навеянные), другие – ремесленническую хватку матёрых мастерюг от искусства. У этих с давних пор хранятся в «закромах» болванки скульптур на все случаи жизни… и смерти: помрёт очередной деятель – а памятник ему уже и готов (остаётся разве что голову приделать).
А ведь именно сии творения во многом формируют облик наших городов – в том числе и для туристов. Хотя, надеюсь, далеко не всех и местных жителей радует подобная попса в камне.
Началось это вроде как несколько лет назад с уныло-банального памятника Тарковскому в Суздале – судя по всему, таким было «видение» его идеолога и одного из трёх героев: все трое напряжённо позируют провинциальному фотокору на фоне храма.
Да нет же! Началось, похоже, заметно раньше. В те ещё лужковские времена, когда в центре Москвы, из вод Москвы-реки вдруг вынырнул этаким доморощенным Колоссом Родосским непропорциональный экс-Колумб, не воспринятый Америкой и быстренько перелицованный (в самом непосредственном смысле слова) в Петра I.
Уверен, все помнят и недавнюю эпопею со "старым-новым" памятником маршалу Жукову близ стен Кремля. Но, в результате, что имели, то и имеем: карлик, стоящий в стременах кокетливой лошадки.
Да что говорить о героях иных времён, если достаётся от скульпторов-монументалистов даже животным. Поставили, было дело, в Тюмени памятник кошкам. Гордятся им теперь. А меня как-то гордость не распирает. Про идею слова дурного не скажу – симпатичная. Котики несимпатичные: пугающе уродливые, «золотые», с типовыми - никакими - мордами.
А эти неизвестной родо-видовой принадлежности маленькие мутанты (оказалось, «Играющие тигрята»), на которых обратили моё внимание друзья по Фейсбуку, недавно поселились в старом московском дворе, на Мясницкой.
Из недавнего. Относительно недавно открыли памятник Пушкину в аэропорту Шереметьево. Был я на открытии. Написал даже о нём. Но тогда усилием воли воздержался от оценки художественных достоинств самой скульптуры – не тот повод. Памятник же, увы, сделан в «лучших» традициях советского монументального искусства. Безликий, «напомаженный» поэт, чей лик скопирован с очень, как известно, далёкого от оригинала портрета кисти Ореста Кипренского. Да не был Пушкин таким вот писаным и статным красавцем! Сложнее он – и внешне, и внутри. А уж его поэзия – тем более. Скажете: скульптор и не ставил цели выразить эту сложность. Но, простите, я как-то об Искусстве, есть у него такая цель... И вот теперь прилетающие в главный аэропорт страны гости видят нашего любимого поэта именно таким: пафосным истуканом.
Советская традиция безликих памятников, похоже, дорога сердцам не только самих скульпторов-мастерюг, но и их заказчиков. Ничего не поделаешь, попеняете мне вы, ну нет сейчас у нас живых и творящих Сидуров! Уверен: яркие, талантливые мастера, не заражённые ни больными фантазиями, ни советским дурновкусием, в России есть. Просто им не пробиться к «жирным кускам» ответственных заказов. У мастерюг всё схвачено.
А города наши по-прежнему монументально уродуются. Стоит на перекрёстке центральных московских улиц мрачно-тяжеловесный князь Владимир. Кого пугает? Всех. Может, так и замышлялось?
Стоит на Ваганьковском кладбище «внешне похожий», но абсолютно неВысоцкий…
Впрочем, я, кажется, понял, с чего всё когда-то началось! Был в советские времена такой «гений Ленинианы» Лев Кербель. С высочайшего соизволения (любили его в ЦК КПСС) он наштамповал сотни Лениных с одинаково протянутой рукой. Многие из них по сей день стоят на наших площадях и куда-то там в «светлое будущее» нам указуют.
Как видно, в то самое наше нынешнее настоящее, в котором наши города украсили своей монументальной мертвечиной наследники Кербеля.
-0-
КИ